Содержание
Я долго жил и жил в плену. …Таких две жизни за одну, Но только полную тревог, Я променял бы, если
Почему Мцыри сказал: я мало жил и жил в плену?
Почему Мцыри сказал: я мало жил и жил в плену. Таких 2 жизни за одну,но только полную тревог, я поменял бы, если бы мог?
Лермонтов свое произведение посвятил грузинскому мальчику Мцыри, который с детства находился в монастыре, но годы, там проведенные, не смогли в нем притупить тоску по дому и всему тому, что раньше его окружало.
Долго Мцыри вынашивал план побега с монастыря и он его совершил. Три дня, после побега, Мцыри прятался, опасаясь людей и зверей, но никакие проблемы не смогли заставить мальчика вернуться — он на свободе был счастлив:
Эти строки говорят о том, что Мцыри был свободолюбивым человеком, его мечтой была независимость и свобода. Монастырский уклад его тяготил и по сути жизнь в монастыре для него была пленом.
Но увы. Променять две жизни за одну у него так и не получилось. Не получив истиную свободу Мцыри погибает.
Это наверное самые известные строки в поэме «Мцыри», такими словами начинает свою исповедь Мцыри.
Мцыри рассказывает монаху о своей жизни, за свою короткую жизнь он видел не так много, ведь почти всю жизнь прожил в монастыре. Но его душа всегда стремилась к свободе, юноша хотел очутиться на свободе, ведь его в жилах течет кровь гордого народа. Поэтому очутившись на свободе, пускай и на короткие три дня Мцыри ощутил себя счастливым, он любовался красотой природы, потом приметил юную девушку, которая пришла за водой. Далее была схватка с опасным и свирепым хищником.
Три дня такой свободной жизни Мцыри понравились намного больше, чем его предыдущая жизнь, поэтому он так и выразился.
Желание Мцыри вполне понятно и естественно.
Он действительно жил мало, ведь вспомним, что эти слова говорит уже умирающий Мцыри, молодой человек, чей возраст нам не известен, но вряд ли ему более 20 лет. Конечно это не срок для человеческой жизни и Мцыри имеет полное право сожалеть о том, что ему приходится умирать совсем молодым, в полном расцвете сил, когда и жизни то он еще не видел, только мечтал о ней.
Ведь Мцыри жил в плену. Его мальчиком оставили в монастыре и хотя монахи хорошо относились к Мцыри, иначе как пленом тот не мог это воспринимать. Ведь покинуть стены монастыря по доброй воле он не мог, ему пришлось бежать.
Ну а предложение обменять две подобных жизни на одну полную тревог тоже понятно.
Жизнь в плену, в стенах монастыря казалась Мцыри пустой, бессмысленной. Живи он два раза по столько же лет и ничего бы в его жизни не изменилось, ничего бы не произошло. Но даже три дня проведенных на свободе показались мцыри счастьем. Ведь он наконец почувствовал себя хозяином собственной судьбы, смог сам решать что ему делать и куда идти.
Лучше три дня быть свободным, чем тридцать лет сидеть в тюрьме.
Цитаты из произведения Мцыри (60 цитат)
Один из последних образцов русской романтической поэзии — поэма М. Ю. Лермонтова (1814-1841) «Мцыри». Насыщенное фольклорными мотивами произведение передаёт дух грузинского народного слова, прочувствованный поэтом во время службы на Кавказе. Судьба мятежного отрока, его исповедь — это ода свободе могучего духа, противостоящего стихии. В этой подборке собраны лучшие цитаты из произведения Мцыри.
Увы! — за несколько минут между крутых и темных скал,где я в ребячестве играл,я б рай и вечность променял.
Я тебя люблю,люблю как вольную струю,люблю как жизнь мою.
Меня печалит лишь одно:мой труп холодный и немой не будет тлеть в земле родной.
Дитя мое,останься здесь со мной. В воде привольное житье и холод и покой.
Но юность вольная сильна,и смерть казалась не страшна.
На мне печать свою тюрьма оставила.
Теперь один старик седой,развалин страж полуживой,людьми и смертию забыт, сметает пыль с могильных плит.
И смутно понял я тогда, что мне на родину следа.
Не проложить уж никогда.
Печально я гляжу на наше поколенье! Его грядущее — иль пусто, иль темно,меж тем, под бременем познанья и сомненья, в бездействии состарится оно.
Ты помнишь детские года:слезы не знал я никогда. Но тут я плакал без стыда.
Холодной, вечной тишине; Но с жизнью жаль расстаться мне.
Ты слушать исповедь мою сюда пришел, благодарю.
Он знаком пищу отвергал, и тихо, гордо умирал.
И я как жил, в земле чужой, умру рабом и сиротой.
Увы, теперь мечтанья те погибли в полной красоте.
Тебе есть в мире что забыть,ты жил,- я также мог бы жить!
Вкушая, вкусих мало меда и се аз умираю.
Мне было свыше то дано! И было сердцу моему легко.
И вспомнил я наш мирный дом и пред вечерним очагом Рассказы долгие о том, Как жили люди прежних дней, когда был мир еще пышней.
Холмы, покрытые венцом Дерев, разросшихся кругом, Шумящих свежею толпой, Как братья в пляске круговой. Я видел груды темных скал, Когда поток их разделял. И думы их я угадал: Мне было свыше то дано!
Скажи мне, что средь этих стен. Могли бы дать вы мне взамен. Той дружбы краткой, но живой. Меж бурным сердцем и грозой?
А надо мною в вышине. Волна теснилася к волне. И солнце сквозь хрусталь волны. Сияло сладостней луны.
Чтоб жить, хоть мысленно, опять.
Ты помнишь детские года: Слезы не знал я никогда; Но тут я плакал без стыда. Кто видеть мог? Лишь темный лес. Да месяц, плывший средь небес!
И с этой мыслью я засну, и никого не прокляну!
Все, что я чувствовал тогда. Те думы — им уж нет следа; Но я б желал их рассказать. Чтоб жить, хоть мысленно, опять.
Я цель одну ,пройти в родимую страну — имел в душе.
Хотел я встать — передо мной. Все закружилось с быстротой; Хотел кричать — язык сухой. Беззвучен и недвижим был.
Тогда, пустых не тратя слез. В душе я клятву произнес: Хотя на миг когда-нибудь. Мою пылающую грудь. Прижать с тоской к груди другой. Хоть незнакомой, но родной.
Я эту страсть во тьме ночной Вскормил слезами и тоской; Ее пред небом и землей Я ныне громко признаю. И о прощеньи не молю. Бой закипел, смертельный бой! С лица кончины хладный пот
Он встретил смерть лицом к лицу, как в битве следует бойцу!
Тот край, казалось, мне знаком. И страшно было мне, понять. Не мог я долго, что опять. Вернулся я к тюрьме моей
Я тайный замысел ласкал,терпел, томился и страдал.
Я ждал. И вот в тени ночной врага почуял он, и вой протяжный, жалобный, как стон. Раздался вдруг… и начал он сердито лапой рыть песок. Встал на дыбы, потом прилег. И первый бешеный скачок Мне страшной смертию грозил… Но я его предупредил. Удар мой верен был и скор. Надежный сук мой, как топор. Широкий лоб его рассек… Он застонал, как человек. И опрокинулся. Но вновь. Хотя лила из раны кровь Густой, широкою волной. Бой закипел, смертельный бой!
Текст песни М.Ю. Лермонтов — Мцыри
Исполнитель: Рымарь И.
На мотивы песен Ляписа Трубецкого, Ахра, Аукцион и др.
Михаил Юрьевич Лермонтов
Мцыри
Вкушая, вкусих мало меда и се аз умираю.
1-я Книга царств.
Немного лет тому назад,
Там, где сливаяся шумят
Обнявшись, будто две сестры,
Струи Арагвы и Куры,
Был монастырь. Из-за горы
И нынче видит пешеход
Столбы обрушенных ворот,
И башни, и церковный свод;
Но не курится уж под ним
Кадильниц благовонный дым,
Не слышно пенье в поздний час
Молящих иноков за нас.
Теперь один старик седой,
Развалин страж полуживой,
Людьми и смертию забыт,
Сметает пыль с могильных плит,
Которых надпись говорит
О славе прошлой – и о том,
Как удручен своим венцом,
Такой-то царь, в такой-то год,
Вручал России свой народ.
И божья благодать сошла
На Грузию! – она цвела
С тех пор в тени своих садов,
Не опасаяся врагов,
За гранью дружеских штыков.
Однажды русский генерал
Из гор к Тифлису проезжал;
Ребенка пленного он вез.
Тот занемог, не перенес
Трудов далекого пути.
Он был, казалось, лет шести;
Как серна гор, пуглив и дик
И слаб и гибок, как тростник.
Но в нем мучительный недуг
Развил тогда могучий дух
Его отцов. Без жалоб он
Томился – даже слабый стон
Из детских губ не вылетал,
Он знаком пищу отвергал,
И тихо, гордо умирал.
Из жалости один монах
Больного призрел, и в стенах
Хранительных остался он
Искусством дружеским спасен.
Но, чужд ребяческих утех,
Сначала бегал он от всех,
Бродил безмолвен, одинок,
Смотрел вздыхая на восток,
Томим неясною тоской
По стороне своей родной.
Но после к плену он привык,
Стал понимать чужой язык,
Был окрещен святым отцом,
И, с шумным светом незнаком,
Уже хотел во цвете лет
Изречь монашеский обет,
Как вдруг однажды он исчез
Осенней ночью. Темный лес
Тянулся по горам кругом.
Три дня все поиски по нем
Напрасны были, но потом
Его в степи без чувств нашли
И вновь в обитель принесли;
Он страшно бледен был и худ
И слаб, как будто долгий труд,
Болезнь иль голод испытал.
Он на допрос не отвечал,
И с каждым днем приметно вял;
И близок стал его конец.
Тогда пришел к нему чернец
С увещеваньем и мольбой;
И, гордо выслушав, больной
Привстал, собрав остаток сил,
И долго так он говорил:
«Ты слушать исповедь мою
Сюда пришел, благодарю.
Всё лучше перед кем-нибудь
Словами облегчить мне грудь;
Но людям я не делал зла,
И потому мои дела
Не много пользы вам узнать;
А душу можно ль рассказать?
Я мало жил, и жил в плену.
Таких две жизни за одну,
Но только полную тревог,
Я променял бы, если б мог.
Я знал одной лишь думы власть,
Одну – но пламенную страсть:
Она, как червь, во мне жила,
Изгрызла душу и сожгла.
Она мечты мои звала
От келий душных и молитв
В тот чудный мир тревог и битв,
Где в тучах прячутся скалы,
Где люди вольны, как орлы.
Я эту страсть во тьме ночной
Вскормил слезами и тоской;
Ее пред небом и землей
Я ныне громко признаю
И о прощеньи не молю.
«Старик! я слышал много раз,
Что ты меня от смерти спас —
Зачем? … угрюм и одинок,
Грозой оторванный листок,
Я вырос в сумрачных стенах,
Душой дитя, судьбой монах.
Я никому не мог сказать
Священных слов – «отец» и «мать».
Конечно, ты хотел, старик,
Чтоб я в обители отвык
От этих сладостных имен.
Напрасно: звук их был рожден
Со мной. Я видел у других
Отчизну, дом, друзей, родных,
А у себя не находил
Не только милых душ – могил!
Тогда, пустых не тратя слез,
В душе я клятву произнес:
Хотя на миг когда-нибудь
Мою пылающую грудь
Прижать с тоской к груди другой,
Хоть незнакомой, но родной.
Увы, теперь мечтанья те
Погибли в полной красоте,
И я, как жил, в земле чужой
Умру рабом и сиротой.
«Меня могила не страшит:
Там, говорят, страданье спит
В холодной, вечной тишине;
Но с жизнью жаль расстаться мне.
Я молод, молод… Знал ли ты
Разгульной юности мечты?
Или не знал, или забыл,
Как ненавидел и любил;
Как сердце билося живей
При виде солнца и полей
С высокой башни угловой,
Где воздух свеж и где порой
В глубокой скважине стены,
Дитя неведомой страны,
Прижавшись, голубь молодой
Сидит, испуганный грозой?
Пускай теперь прекрасный свет
Тебе постыл: ты слаб, ты сед,
И от желаний ты отвык.
Что за нужда? Ты жил, старик!
Тебе есть в мире что забыть,
Ты жил, – я также мог бы жить!
«Ты хочешь знать, что видел я
На воле? – Пышные поля,
Холмы, покрытые венцом
Дерев, разросшихся кругом,
Шумящих свежею толпой,
Как братья в пляске круговой.
Я видел груды темных скал,
Когда поток их разделял,
И думы их я угадал:
Мне было свыше то дано!
Простерты в воздухе давно
Объятья каменные их,
И жаждут встречи каждый миг;
Но дни бегут, бегут года —
Им не сойтися никогда!
Я видел горные хребты,
Причудливые как мечты,
Когда в час утренней зари
Курилися, как алтари,
Их выси в небе голубом,
И облачко за облачком,
Покинув тайный свой ночлег,
К востоку направляло бег —
Как будто белый караван
Залетных птиц из дальних стран!
В дали я видел сквозь туман,
В снегах, горящих как алмаз,
Седой, незыблемый Кавказ;
И было сердцу моему
Легко, не знаю почему.
Мне тайный голос говорил,
Что некогда и я там жил,
И стало в памяти моей
Прошедшее ясней, ясней.
«И вспомнил я отцовский дом,
Ущелье наше, и кругом
В тени рассыпанный аул;
Мне слы Artist: Rymar I.
On the motifs of the songs of Lyapis Trubetskoi, Ahra, the Auction, and others.
Mikhail Yurjevich Lermontov
Mtsyri
Tasting, tasting a little honey and I’m dying.
1 st Book of the kingdoms.
A few years ago,
There, where merge noise
Embraced, as if two sisters,
The streams of Aragva and the Kura,
There was a monastery. Because of the mountain
And now sees a pedestrian
The pillars of the collapsed gate,
And the towers, and the church vault;
But do not smoke under it
Censers of fragrant smoke,
I can not hear the song at the late hour
Praying monks for us.
Now one old man is white,
Ruin guard half-dead,
People and death is forgotten,
Sweeps dust off gravestones,
Which the inscription says
The glory of the past —
How dejected his crown,
Such a king, in such and such a year,
He gave his people to Russia.
And God’s grace has come down
To Georgia! She blossomed
Since then, in the shadow of their gardens,
Not fearing enemies,
Beyond the bounds of friendly bayonets.
Once a Russian general
From the mountains to Tiflis passed;
He was carrying a child of a prisoner.
He fell ill, did not suffer
Trudov long way.
He seemed to be about six years old;
Like chamois of mountains, fearful and wild
And weak and flexible, like a reed.
But it is a painful ailment
Developed then a mighty spirit
His fathers. Without complaints, he
I languished — even a weak moan
From the mouths of children did not fly,
He denied food,
And quietly, proudly died.
Out of pity, one monk
The patient saw, and within the walls
He remained treasured
I am saved by art.
But, alien to the childish comfort,
First he ran from everyone,
Wandered silently, alone,
He looked sighing to the east,
We are languidly melancholy
On the side of his own.
But after he was used to captivity,
I began to understand someone else’s language,
He was baptized by the holy father,
And, with a noisy light,
Already wanted in the color of the years
To utter a monastic vow,
When suddenly he disappeared
Autumn night. Dark forest
Pulled along the mountains around.
Three days all the searches on it
They were vain, but then
He was found in the steppes without feelings
And again they brought it to the monastery;
He was terribly pale and thin
And weak, as if a long work,
Illness or a famine tested.
He did not answer for the interrogation,
And every day, noticeably sluggish;
And his end was near.
Then the black man came to him
With admonition and entreaty;
And, proudly having listened, the patient
He rose, gathered the rest of his strength,
And for a long time he said:
«You listen to my confession
Come here, thank you.
Everything is better before someone
Words to lighten my chest;
But to people I did not do evil,
And because of my work
It is not much use to you to know;
A soul can I tell you?
I lived a little, and lived in captivity.
There are two lives for one,
But only full of anxieties,
I would trade it if I could.
I only knew the thoughts of power,
One — but a fiery passion:
She lived like a worm in me,
I have eaten my soul and burned it.
She called my dreams
From cells stifling and prayers
In that wonderful world of anxieties and battles,
Where in the clouds are hidden rocks,
Where people are free, like eagles.
I am this passion in the darkness of the night
He nurtured with tears and sorrow;
Its before heaven and earth
I now loudly acknowledge
And I do not pray for forgiveness.
«Old man! I heard many times,
That you saved me from death —
What for? . gloomy and lonely,
Thunderstorm torn sheet,
I grew up in gloomy walls,
The soul of a child, the destiny of a monk.
I could not tell anyone
The sacred words are «father» and «mother».
Of course, you wanted, old man,
So that I’m used to the monastery
From these sweet names.
In vain: their sound was born
With me. I’ve seen others
Fatherland, home, friends, relatives,
And I did not find
Not only lovely souls — graves!
Then, empty without spending tears,
I swore in my heart:
Although for a moment ever
My flaming chest
Press with depression to chest another,
Though unfamiliar, but native.
Alas, now those dreams are
Killed in full beauty,
And I, as I have lived, are in a foreign land
I’ll die as a slave and an orphan.
«My grave does not frighten me:
There, they say, suffering is asleep
In cold, eternal silence;
But it’s a shame to part with me.
I’m young, young . Did you know
Raging youthful dreams?
Or did not know, or forgot,
How I hated and loved;
How the heart was beating alive
At the sight of the sun and fields
With a high corner tower,
Where the air is fresh and where sometimes
In the deep hole of the wall,
A child of an unknown country,
Huddled, the dove is young
Sits scared of a storm?
Let now a beautiful light
You are faint: you are weak, you are gray,
And you have not learned from desires.
What kind of need? You lived, old man!
You have something to forget in the world,
You lived — I could also live!
«Do you want to know what I saw?»
In the wild? — Lush fields,
Hills covered with a wreath
The trees, sprawling around,
Noisy with a fresh crowd,
As brothers in the dance are circular.
I saw piles of dark rocks,
When the stream separated them,
And I thought their thoughts:
I was over it!
Spread out in the air a long time ago
Embedding them in stone,
And they yearn to meet every moment;
But the days are running, the years are running —
They never get together!
I saw mountain ranges,
Bizarre as a dream,
When in the morning of dawn
Smoked like altars,
They are blue in the sky,
And a cloud behind a cloud,
Leaving his secret lodging for the night,
To the east was running —
As if the white caravan
Migratory birds from distant lands!
In the distance I saw through the fog,
In the snow, burning like a diamond,
Gray, unshakable Caucasus;
And it was to my heart
It’s easy, I do not know why.
I heard a secret voice,
What once and I lived there,
And it became in my memory
The past is clearer, clearer.
«And I remembered my father’s house,
Our Gorge
Источники:
http://www.bolshoyvopros.ru/questions/2754990-pochemu-mcyri-skazal-ja-malo-zhil-i-zhil-v-plenu.html
http://citatnica.ru/citaty/tsitaty-iz-proizvedeniya-mtsyri
http://songspro.ru/12/MYu-Lermontov/tekst-pesni-Mtsyri