Кто вы, полковник най-турс? Белая гвардия (1924) Офицер-дроздовец Евгений Тарусский.

Кто вы полковник най-турс?

Статья Бориса Соколва о загадке полковника Феликса Феликсовича Най-Турса, — на мой взгляд, одного из самых интересных героев русской (да и не только русской) литературы.

«Если есть среди советских писателей большой талант, которого советская тирания губит и, без сомнения, в конце концов погубит, то это — Михаил Булгаков. Булгаков органически не может вывернуть шиворот-навыворот по «марксистскому» образцу свою талантливую и чуткую душу. Угрозами, доносами, яростью и ненавистью встретила советская наемная критика первую часть «Белой гвардии», романа, под которым за малыми купюрами — подписался бы любой белогвардейский писатель».

Офицер-дроздовец Евгений Тарусский

Роман Михаила Булгакова «Белая гвардия» до сих пор сохраняет читательскую популярность. Дотошные литературоведы давно уже установили практически всех прототипов этого автобиографического произведения. Вот только такой значимый персонаж, как полковник Най-Турс, до сих пор оставался образом сугубо собирательным, не имеющим реальных двойников. Своему другу Павлу Попову Булгаков говорил: «Най-Турс — образ отдаленный, отвлеченный, Идеал русского офицерства. Каким бы должен быть в моем представлении русский офицер». Из этого признания делался вывод, что у Най-Турса не могло быть прототипов. Не было-де настоящих героев у Белого движения.

Между тем мне кажется, что на самом деле у Най-Турса был, по крайней мере, один вполне конкретный прототип. На эту мысль натолкнуло знакомство с «Биографическим справочником высших чинов Добровольческой армии и Вооруженных Сил Юга России», составленным парижским историком Николаем Рутычем и изданным «Российским архивом» в Москве в 1997 г. Одна из биографий там поразительно совпала с биографией Най-Турса. Убедитесь сами: «Шинкаренко Николай Всеволодович (лит. псевдоним — Николай Белогорский) (1890-1986). Генерал-майор. В 1912-1913 гг. участвовал добровольцем в болгарской армии в войне против Турции. Был награжден орденом «За храбрость» — за проявленное отличие при осаде Адрианополя. На фронт Первой мировой войны вышел в составе 12-го Уланского белгородского полка, командуя эскадроном. Георгиевский кавалер и подполковник в конце войны. В Добровольческую армию прибыл одним из первых в ноябре 1917 г. В феврале 1918 г. был тяжело ранен, заменяя пулеметчика в бронепоезде в бою у Новочеркасска».

Комментаторы давно уже установили, что Белградского гусарского полка, в котором Най-Турс командовал эскадроном и заслужил Георгия, в русской армии не существовало. За образец в данном случае Булгаков как раз и взял реальный 12-й уланский Белгородский полк. Совпадают и обстоятельства гибели Най-Турса, и ранения Шинкаренко: оба с пулеметом прикрывали отступление своих.

Но откуда автор «Белой гвардии» узнал о Шинкаренко? Для ответа на этот вопрос надо обратиться к дальнейшей биографии Николая Всеволодовича. Тогда, в феврале 18-го, он выжил, но остался на советской территории, где вынужден был скрываться вплоть до возвращения Добровольческой армии на Дон весной 18-го. Шинкаренко возглавил отряд, а потом полк кавказских горцев в Сводно-Горской дивизии. Он стал полковником, а в июне 1919 г. временно возглавил Сводно-Горскую дивизию, с которой отличился под Царицыным. Осенью 19-го Сводно-Горская дивизия была переброшена на Северный Кавказ для борьбы с начавшимся на территории Чечни и Дагестана антиденикинским восстанием. Согласно Боевому составу Вооруженных сил Юга России, на 5/18 октября 1919 г. эта дивизия числится среди войск Северного Кавказа. Как хорошо известно, Михаил Булгаков был на Северном Кавказе с осени 19-го до весны 20-го. Правда, нам неизвестно, был ли тогда Шинкаренко вместе со своей дивизией. В романах «Тринадцать щепок крушения» и «Вчера» он (точнее, автобиографический герой полковник Подгорцев-Белогорский) после ранения под Царицыным пребывает в госпитале (уж не во владикавказском ли, где работал тогда Булгаков?), а на Северном Кавказе весной 20-го оказался в рядах Кубанской армии в районе Сочи, где ее основная часть капитулировала. Шинкаренко, однако, вместе с частью кубанцев и горцев удалось эвакуироваться в Крым. Кстати, одним из отрядов белых в районе Сочи в январе 1920 г. командовал полковник Мышлаевский — не отсюда ли фамилия одного из героев «Белой гвардии»?

Оговорюсь, что романы Белогорского — это все-таки художественные произведения, где документально точные описания ряда боев соседствуют с вымыслом, о чем сам автор предупреждает читателей специальным примечанием. Вообще о событиях своей жизни после Царицына и вплоть до прибытия в Крым Белогорский-Шинкаренко рассказывает крайне скупо. Может быть, он считал, что борьба с восставшими горцами не была славной страницей белого движения, тем более что теми же горцами ему и приходилось командовать. Но что любопытно: в романе «Вчера», написанном уже после Второй мировой войны, рассказывается об антисоветском восстании на Северном Кавказе в конце 20-х годов. При этом очень точно описываются как раз те районы Чечни, где был доктор Булгаков осенью 19-го. Может быть, Шинкаренко все же побывал там в ту пору?

В любом случае Булгаков мог тогда либо лично встречаться с Николаем Всеволодовичем, либо слышать о нем от офицеров Сводно-Горской дивизии. Какова же была дальнейшая судьба Шинкаренко? За отличия в боях в Северной Таврии Врангель произвел его в генерал-майоры и наградил Орденом Св. Николая. Перед эвакуацией из Крыма Николай Всеволодович командовал Туземной горской дивизией. В некрологе, опубликованном в 1969 г. в февральском номере парижского журнала «Часовой», отмечалось: «Тяжелая и серая эмигрантская жизнь не удовлетворяла генерала Шинкаренко, и он рвался к действию. Сначала были попытки работать в России. Когда же вспыхнула гражданская война в Испании, он одним из первых прибыл в армию генерала Франко, был определен в войска «Рекеттэ» (красные береты), тяжело ранен в голову на Северном фронте и произведен в поручики (лейтенанты). После окончания войны непрерывно проживал в Сан-Себастьяне (Испания) и отдался литературной деятельности». 21 декабря 1968 г. Николай Всеволодович был сбит грузовиком и погиб в возрасте 78 лет. Добавлю, что Шинкаренко, как и Най-Турс, как и сам Булгаков, не отличался почтением к штабам. В эмиграции он в ряде брошюр критиковал руководство основанного Врангелем Русского Обще-Воинского Союза. Шинкаренко ратовал за сохранение кадров белых армий в качестве вооруженных формирований в войсках одной из стран, готовой принять такие условия со стороны русской эмиграции. Шинкаренко-Белогорский утверждал, что руководители эмиграции живут только прошлым. В 1930 г. «Часовой» дал критический ответ на одну из брошюр Белогорского, где, в частности, указал, что под псевдонимом Белогорский скрывается генерал Шинкаренко. Тем не менее разногласия не помешали Николаю Всеволодовичу в 1939 г. опубликовать в «Часовом» очерки о войне в Испании. Тогда же единственный раз было напечатано его фото. Оно подтверждает, что Най-Турс «Белой гвардии» обладал портретным сходством с Шинкаренко. Оба — брюнеты (или темные шатены), среднего роста и с подстриженными усами. Да и в остальном они оказались похожи. Вот что, например, писал в декабре 1929 г. один из соредакторов «Часового» бывший офицер-дроздовец Евгений Тарусский о книге Белогорского «Тринадцать щепок крушения», посвященной Гражданской войне в России и созданной на автобиографическом материале: «Белогорский — псевдоним, скрывающий имя одного из блестящих кавалерийских генералов нашей армии. «Тринадцать щепок крушения» проникнуты духом подлинного рыцарства и мужества, это художественный трактат о том, каким должен быть настоящий мужчина во всех жизненных обстоятельствах и в особенности в отношении женщины. Его герои особенно привлекательны этой своей мужественностью, мужским благородством, неизменно сохраняющими свою высокую ценность равно во времена Росбаха, взятия Трои или царицынских боев нашей гражданской войны». Разве эти слова не относятся и к Най-Турсу? И тот же Тарусский в ноябре 1929-го утверждал, касаясь булгаковской «Белой гвардии»: «Если есть среди советских писателей большой талант, которого советская тирания губит и, без сомнения, в конце концов погубит, то это — Михаил Булгаков. Булгаков органически не может вывернуть шиворот-навыворот по «марксистскому» образцу свою талантливую и чуткую душу. Угрозами, доносами, яростью и ненавистью встретила советская наемная критика первую часть «Белой гвардии», романа, под которым за малыми купюрами — подписался бы любой белогвардейский писатель». Несовпадение, очевидно, сводилось лишь к тому, что Булгаков принимал Советскую власть как неизбежную длительную реальность, тогда как Шинкаренко, Тарусский и некоторые другие эмигранты все еще мечтали о ее свержении вооруженным путем. Насчет же героизма рядовых участников Белого движения, бестолковости штабов и разложения «белого тыла» у Булгакова с эмигрантами разногласий не было.

Назвать Най-Турса какой-нибудь украинской фамилией, близкой к фамилии прототипа, Булгаков не мог, потому что сражаться белградскому гусару приходилось против украинцев Петлюры и его украинская фамилия выглядела бы слишком нарочито. Выскажу в связи с этим одну гипотезу насчет фамилии Най-Турс. Эту фамилию при желании можно прочесть и как «найт Урс», т.е. «рыцарь Урс», ведь «найт» по-английски и значит «рыцарь». Урс (по латыни — медведь) — имя одного из героев романа Генрика Сенкевича «Камо грядеши», раба-поляка, действующего как настоящий рыцарь. Кстати, у Най-Турса распространенное польское имя Феликс (по латыни — счастливый), а сам Сенкевич прямо упоминается в «Белой гвардии», которая даже начинается парафразом начала романа Сенкевича «Огнем и мечом».

Кто вы, полковник най-турс? Белая гвардия (1924) Офицер-дроздовец Евгений Тарусский.

Посвящается Игорю и Вадиму

В этом томе читатели узнают, какие загадки таят главные булгаковские произведения. Сразу возникает вопрос: а какие произведения считать главными? Думается — те, которые остались фактами литературы и вызывают живой творческий интерес сегодня. К их числу, несомненно, относится «Мастер и Маргарита» — часто можно услышать, что это самый великий роман XX века. Мы полагаем, сюда можно добавить «Белую гвардию», «Собачье сердце», «Роковые яйца», а из пьес — «Дни Турбиных», «Бег» и «Кабалу святош» («Мольер»). Остальные булгаковские произведения, при всей их талантливости, все-таки в первую очередь являются фактами биографии писателя.

Филология — наука принципиально неточная. В ней всегда чрезвычайно важен субъективный момент. Особенно это касается литературных параллелей и интертекстуальных связей. Одному исследователю какая-то параллель кажется вполне очевидной, а другому — абсолютно бредовой. Более или менее надежными параллели считаются тогда, когда выписки из данного источника обнаруживаются в архиве писателя или имеются его собственные свидетельства о знакомстве с той или иной книгой. Или если, на худой конец, в текстах писателя обнаруживается скрытая цитата из той или иной книги или статьи. Но вместе с тем здравый смысл подсказывает, что не из всех прочитанных книг и журналов писатель делает выписки, не все понравившиеся ему газетные заметки сохраняет в домашнем архиве и далеко не обо всем прочитанном высказывается устно или письменно. Математически точных способов определения интертекстуальных параллелей не существует. Поэтому здесь вступают в игру эрудиция и интуиция исследователя и возникающие у него ассоциации и аллюзии. А они у разных филологов оказываются разными. Кроме того, каждый писатель в своей жизни обычно прочел не одну тысячу книг и не один десяток тысяч статей. Даже если бы каким-то чудом удалось установить, например, все тысячи и десятки тысяч только литературных источников, которые Булгаков использовал при создании «Мастера и Маргариты», то никаких возможностей человеческого мышления не хватит для того, чтобы сопоставить все эти источники друг с другом и с текстом великого романа. Здесь научные возможности филологии кончаются, и она превращается в своего рода художественную прозу, с более или менее свободными ассоциациями и полетом фантазии. Конечно, кое-какие ограничения сохраняются — например, в связи с датой создания и публикации сравниваемых произведений или событий, если речь идет о реальных источниках и прототипах, однако принципиальную неопределенность относительно основной массы источников эти ограничения не отменяют.

В своей книге, которая отнюдь не является строго академическим исследованием, я называю прототипами любых литературных или реальных персонажей, которые так или иначе, пусть даже своими мельчайшими чертами или свойствами, отразились в булгаковских образах. Многие литературоведы называют прототипами только тех персонажей, которые имеют существенное значение для понимания данного образа и писательского образа. Однако тут мы опять имеем дело с субъективным моментом — что считать значимым, а что — нет.

Пожалуй, наибольшие споры вызывает вопрос о политических деятелях вроде Сталина, Ленина, Бухарина, Троцкого и др. в качестве возможных прототипов булгаковских героев. Это объясняется, в частности, тем, что сегодня различные политические и идеологические партии и течения хотят приспособить булгаковское творчество к своим установкам, использовать его для достижения собственных целей в качестве сильного пропагандистского оружия. Интерес Булгакова к современной политике хорошо известен. Он отчетливо прослеживается, в частности, по его дневниковым записям 1923–1925 годов. Поэтому отражение в «Белой гвардии», «Роковых яйцах», «Собачьем сердце», «Мастере и Маргарите», «Беге», «Днях Турбиных» и других произведениях, в том числе и в биографии и пьесе о Мольере, столь далеких, казалось бы, от современной эпохи, вполне закономерно искать политический смысл и соответствующие прототипы и прообразы, хотя сам Булгаков, разумеется, публично всегда отрицал, что его произведения имеют политическое значение. Поступать иначе в тоталитарном обществе было нельзя. Недаром Булгаков вполне заслуженно считался единственным политическим сатириком в советской литературе 20—30-х годов XX века. Поэтому вполне оправданным и логичным выглядит поиск политического подтекста и аллюзий в булгаковском творчестве, что, разумеется, не отменяет его более широкий философский контекст, внимание писателя к «вечным» проблемам.

Можно сказать, что всю свою жизнь Булгаков шел к своей главной вещи — «Мастеру и Маргарите», с которой он и вошел в мировую литературу. Все другие произведения, не исключая и московские фельетоны 20-х годов, в той или иной степени послужили материалом для «закатного» романа. В нем нашли свое завершение все основные идеи и мотивы, развитые ранее в булгаковской прозе и драматургии.

Особый упор в нашей книге сделан на выявление реальных прототипов героев Булгакова, на литературные реминисценции в его произведениях, на обрисовку основ булгаковской философии и мировоззрения, наконец, на все таинственное, что в них имеется, на загадки разгаданные и неразгаданные.

Два слова скажем о языке Булгакова, именно благодаря которому все написанное Мастером читается с умопомрачительной легкостью. Одному начинающему автору он писал: «…Раз я читатель, то будьте добры, дорогие литераторы, подавайте так, чтобы я легко, без мигрени следил за мощным летом фантазии». К собственному творчеству Булгаков подходил с позиций потенциального читателя и писал просто и правильно, облекая «мощный лет фантазии» в формы, понятные всем — и рафинированному интеллигенту, и обыкновенному рабочему, вроде тех, чьи не слишком грамотные корреспонденции когда-то ему приходилось править в «гудке».

Писателю скоро стала претить избыточная и вычурная, как он считал, метафоричность, столь характерная для советской литературы 20-х годов. Булгаковский язык обретает ту прозрачную простоту, к которой стремился еще Лев Толстой в последний период своего творчества. Булгаков, убежденный, что своих героев автор должен любить, чтобы затем их полюбил читатель, не допускал искусственной усложненности и чрезмерной цветистости языка как самоцели, которой должны были бы подчиняться развитие фабулы и характеры персонажей. Поэтому булгаковская проза читается с необычайной легкостью. Внимание читателей лишний раз не отвлекается от мастерски сделанного сюжета необходимостью осмысливать сложные метафорические обороты и бесконечные повествовательные периоды. В пьесах же речь персонажей по своему строю оказывается очень близка к реальной разговорной; будучи разделенной на не очень длинные фразы, она мало отступает от литературной нормы и легко воспринимается зрителями, позволяя без труда следить за развитием действия. Для Булгакова было чрезвычайно важным идейное содержание произведения. Язык должен был помогать восприятию, не концентрируя на себе специально читательское внимание.

Писатель не стремится к абсолютной гладкости речи, понимая, что некоторая художественно дозированная «неправильность» языка по сравнению как с нормой, так и с живой разговорной практикой необходима для должного эстетического воздействия на читателя. В частности, Булгаков вводил в свою прозу ритм, следуя традиции А.Белого, например в ставшем хрестоматийным описании Пилата. Он также использовал непривычную транскрипцию знакомых слов — например, «Ершалаим», «кентурион», «Вар-Равван» в евангельских главах «Мастера и Маргариты». В московской же части романа со строгим чувством меры употреблены просторечные слова для характеристики персонажей типа Коровьева, который конферансье Бенгальского величает замечательным словом «надоедала». А фамилия администратора Варенухи означает вареную водку с пряностями и может быть понято как намек на склонность Ивана Савельевича к выпивке, подобно его шефу Лиходееву. В то же время Булгаков силой поэтического воображения сотворил высоким стилем историю Пилата и Иешуа, утвердив в нашем сознании не только эпически стройную и психологически достоверную версию евангелических событий, но и представление об эстетическом эталоне русской прозы.

Михаил Булгаков: загадки творчества (21 стр.)

Вот биография одного из видных кавалерийских командиров Вооруженных сил Юга России, имеющая явные параллели с биографией романного Най-Турса. Она написана парижским историком-эмигрантом Николаем Николаевичем Рутычем (Рутченко) и помещена в составленный им «Биографический справочник высших чинов Добровольческой армии и Вооруженных сил Юга России»: «Шинкаренко Николай Всеволодович (лит. псевдоним — Николай Белогорский). Генерал-майор… В 1912–1913 годах участвовал добровольцем в болгарской армии в войне против Турции… Был награжден орденом «За храбрость» за проявленное отличие при осаде Адрианополя. На фронт Первой мировой войны вышел в составе 12-го уланского Белгородского полка, командуя эскадроном… Георгиевский кавалер и подполковник в конце войны. В Добровольческую армию прибыл одним из первых в ноябре 1917 года. В феврале 1918 года был тяжело ранен (в ногу. — Б.С.), заменяя пулеметчика в бронепоезде в бою у Новочеркасска».

Комментаторы давно установили, что Белградского гусарского полка, в котором Най-Турс командовал эскадроном и заслужил «георгия», в русской армии не существовало. За образец Булгаков как раз и взял вполне реальный 12-й уланский Белгородский полк Совпадают и обстоятельства гибели Най-Турса и ранения Шинкаренко: оба с пулеметом прикрывали отступление своих. Шинкаренко был ранен в ногу, как и Николка Турбин в «Днях Турбиных».

Но откуда Булгаков мог узнать о Шинкаренко? Для ответа на этот вопрос необходимо обратиться к дальнейшей биографии Николая Всеволодовича. В феврале 1918 года он выжил, но вынужден был остаться на территории, занятой красными. Шинкаренко пришлось скрываться вплоть до возвращения Добровольческой армии на Дон весной 1918 года. Вновь присоединившись к своим, он возглавил отряд, а потом полк кавказских горцев в Сводной Горской дивизии. Шинкаренко произвели в полковники, а в июне 1919 года он временно принял командование Сводной Горской дивизией, с которой отличился под Царицыном. Осенью 1919 года эта дивизия была переброшена на Северный Кавказ для борьбы с начавшимся на территории Чечни и Дагестана восстанием против белых. Согласно «Боевому составу Вооруженных сил Юга России на 5/18 октября 1919 года», эта дивизия числилась среди войск Северного Кавказа. Как раз в это время здесь же служил военным врачом Булгаков. Правда, точно не известно, был ли тогда Шинкаренко вместе со своей дивизией. В романах «Тринадцать щепок крушения» и «Вчера» он (точнее — автобиографический герой полковник Подгорцев-Белогорский) после ранения под Царицыном пребывает и госпитале (вполне возможно — во владикавказском, где работал Булгаков). Потом действие возобновляется весной 1920 г., когда главный герой оказывается в районе Сочи в рядах Кубанской армии. Основная ее масса капитулировала перед красными, но Шинкаренко вместе (частью кубанцев и горцев удалось избежать сдачи в плен и эвакуироваться в Крым. Кстати сказать, одним из отрядов белых в районе Сочи в январе 1920 г. командовал полковник Мышлаевский. Не отсюда ли Булгаков взял фамилию своего героя?

Необходимо оговориться, что романы Белогорского — это художественные произведения, где документально точные описания ряда боев соседствуют с вымыслом. Об этом автор даже предупреждает читателей и специальном примечании. О событиях своей жизни, в период после боев под Царицыном и вплоть до прибытия в Крым, Шинкаренко рассказывал очень скупо, вероятно, он не считал борьбу с восставшими горцами славной страницей Белого движения. Тем более что теми же горцами Николаю Всеволодовичу пришлось командовать почти всю Гражданскую войну. Но в его романе «Вчера», написанном уже после Второй мировой войны, речь идет об антисоветском восстании на Северном Кавказе в конце 20-х годов. При этом автор очень точно описывает как раз те районы Чечни, в которых осенью 1919 года побывал Булгаков. Не исключено, что тогда же в тех же самых аулах побывал и полковник Шинкаренко. В любом случае Булгаков на Северном Кавказе мог лично встречаться с Николаем Всеволодовичем либо слышать рассказы о нем от офицеров Сводной Горской дивизии.

Какова же была дальнейшая судьба Шинкаренко? Гораздо более счастливой, чем у Най-Турса. За отличия в боях к Северной Таврии Врангель произвел Николая Всеволодовича в генерал-майоры и наградил орденом Св. Николая.

Перед эвакуацией из Крыма Шинкаренко командовал Туземной дивизией. И в эмиграции он не сидел сложа руки, изыскивал любую возможность продолжить борьбу с большевизмом. В некрологе, опубликованном в феврале 1969 года в парижском журнале «Часовой», отмечалось: «Тяжелая и серая эмигрантская жизнь не удовлетворяла генерала Шинкаренко, и он рвался к действию. Сначала были попытки работать в России. Когда же вспыхнула гражданская война в Испании, он одним из первых прибыл в армию генерала Франко, был определен в войска «Ре-кеттэ» (красные береты), тяжело ранен в голову на Северном фронте и произведен в поручики (лейтенанты). После окончания войны непрерывно проживал в Сан-Себастьяне (Испания) и отдался литературной деятельности». 21 декабря 1969 года Николай Всеволодович был сбит грузовиком и погиб в возрасте 78 лет.

Интересно, что Шинкаренко, как и сам Булгаков и рожденный писательской фантазией Най-Турс, не отличался почтением к штабам. В эмиграции он в ряде брошюр жестко критиковал руководство основанного Врангелем Русского Общевоинского Союза (РОВСа). Шинкаренко ратовал за сохранение кадров белых армий в качестве вооруженных формирований в войсках одной из стран, готовой принять такие условия со стороны русской эмиграции. Он утверждал, что руководители эмиграции живут только прошлым. В 1930 году «Часовой» дал критический отзыв на одну из брошюр Белогорского, где, в частности, было сказано, что под псевдонимом Белогорский скрывается генерал Шинкаренко. Однако идейные разногласия не помешали генералу в 1939 году опубликовать в «Часовом» свои очерки войны в Испании. Тогда же единственный раз было напечатано его фото. Оно доказывает, в частности, что Най-Турс обладает портретным сходством с Шинкаренко. Оба — брюнеты или темные шатены, среднего роста и с подстриженными усами. Да и в остальном они похожи. Вот что, например, писал в декабре 1929 года один из соредакторов журнала «Часовой» офицер-дроздовец Евгений Тарусский о книге Белогорского «Тринадцать щепок крушения»: «Белогорский — псевдоним, скрывающий имя одного из блестящих кавалерийских генералов нашей армии. «Тринадцать щепок крушения» проникнуты духом подлинного рыцарства и мужества, это художественный трактат о том, каким должен быть настоящий мужчина во всех жизненных обстоятельствах, и в особенности в отношении женщины. Его герои особенно привлекательны этой своею мужественностью, мужским благородством, неизменно сохраняющими свою ценность равно во времена Росбаха или Трои или царицынских боев нашей Гражданской войны». Эту характеристику вполне можно применить и к булгаковскому Най-Турсу.

И тот же Тарусский в ноябре 1929 году в «Часовом» писал о «Белой гвардии»: «Если есть среди советских писателей большой талант, которого советская тирания губит и, без сомнения, в конце концов погубит, то это — Михаил Булгаков. Булгаков органически не может вывернуть шиворот-навыворот по «марксистскому» образцу свою талантливую и чуткую душу. Угрозами, доносами, яростью и ненавистью встретила советская наемная критика первую часть «Белой гвардии», романа, под которым — за малыми купюрами — подписался бы любой белогвардейский писатель». Несомненно, образ Най-Турса был очень весомым аргументом в пользу такого заявления. Разница же между Булгаковым и эмигрантами-белогвардейцами заключалась в том, что Михаил Афанасьевич принимал советскую власть как неизбежную и длительную реальность российской жизни, тогда как Шинкаренко, Тарусский и некоторые другие, как их называли в эмигрантской среде, «активисты», все еще мечтали о ее сравнительно скором свержении вооруженным путем. Насчет же героизма рядовых, и не только рядовых, участников Белого движения у Булгакова с эмигрантами разногласий не было.

Назвать Най-Турса какой-нибудь украинской фамилией, близкой к фамилии прототипа, писатель не мог, потому что сражаться белградскому гусару приходилось против украинцев Петлюры и украинская фамилия в данном контексте была бы неорганичной. Да и вполне возможно, что Булгаков фамилии Шинкаренко вообще не запомнил.

Можно предположить, что фамилия Най-Турс имеет чисто литературное происхождение. Дело в том, что ее при желании можно прочесть и как «найт Урс», т. е. «рыцарь Урс» («knight» по-английски значит «рыцарь»). «Urs» же по-латыни — это «медведь». Так зовут одного из героев романа Г.Сенкевича «Quo vadis», раба-поляка, ведущего себя как настоящий рыцарь. Может быть, из-за этого Най-Турсу дано распространенное польское имя «Феликс», что в переводе с латинского значит «счастливый».

Также не исключено, как предположил С.Фомин, фамилия Най-Турс могла быть подсказана Булгакову сведениями о том, что сиамский принц Най-Пум был пажом вдовствующей императрицы Марии Федоровны. В 1902 году он был произведен в корнеты Гусарского Его Величества полка. Крестным отцом Най-Пумы был сам император Николай II. Принца нарекли Николаем Николаевичем. Он командовал эскадроном Лейб-гвардии гусарского полка, дослужился до полковника, после Гражданской войны эмигрировал во Францию, а затем в Англию, где и умер в 1947 году. Правда, никаких монголоидных черт в облик Най-Турса Булгаков добавлять не стал.

Не исключено также, что Булгакову и Шинкаренко все же довелось встречаться на Северном Кавказе в конце 1919 или в начале 1920 года. Тогда прототип Най-Турса вполне мог быть тем раненым полковником, которого Булгаков вспоминает в своем дневнике в ночь на 24 декабря 1924 года вместе со стихами Василия Жуковского, ставшими эпиграфом к «Бегу».

Источники:

http://www.proza.ru/2016/12/09/526
http://www.litmir.me/br/?b=177377&p=24
http://dom-knig.com/read_227846-21