Иван бездомный. «круглый темный предмет»
6. За что наказан М. А. Берлиоз? Композитор Берлиоз и М. А. Берлиоз
Фантастика и реальность (традиционное для романа сочетание) соединяются в описании смерти М.А. Берлиоза, председателя МАССОЛИТа:
Трамвай накрыл Берлиоза, и под решетку патриаршей аллеи выбросило на булыжный откос круглый темный предмет. Скатившись с этого откоса, он запрыгал по булыжникам Бронной.
Это была отрезанная голова Берлиоза.
Сцена, конечно, ужасна, выписана натуралистически подробно. Но странно: эта жуткая сама по себе сцена не вызывает ощущения ужаса у читателя. Мало того, в ее ритмизованном повествовании, перечислительной интонации эпитетов (круглый темный предмет) нет никакого волнения, а содержится бесстрастное удостоверение случившегося: именно это и должно было произойти. Авторская отстраненность от несчастного Берлиоза выражена и во внешне бесстрастной, но с едва скрываемым злорадством, интонации, и в подборе негативной в данном контексте лексики: голова (!) названа “круглым темным предметом”, который “запрыгал по булыжникам”.
В итоговой финальной фразе процитированного описания — “Это была отрезанная голова Берлиоза”, — начатой с красной строки и представляющей собой, по сути, цельный абзац с его законченностью мысли, звучит не удивление, не сочувствие, а спокойная, эпическая констатация факта, даже удовлетворение: каждое слово в ней произносится отдельно, четко, весомо.
У этого события, как мы помним, есть продолжение: из черепа Берлиоза Воланд пьет на балу кровь-вино предателя барона Мейгеля и произносит свой многозначительный диалог:
— Михаил Александрович, — негромко обратился Воланд к голове, и тогда веки убитого приподнялись, и на мертвом лице Маргарита, содрогнувшись, увидела живые, полные мысли и страдания глаза. — Все сбылось, не правда ли? — продолжал Воланд, глядя в глаза головы. — Голова отрезана женщиной, заседание не состоялось, и живу я в вашей квартире. Это — факт. А факт — самая упрямая вещь в мире… Вы всегда были горячим проповедником той теории, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие. Мне приятно сообщить вам, в присутствии моих гостей, хотя они и служат доказательством совсем другой теории, о том, что ваша теория и солидна, и остроумна. Впрочем, все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по вере его. Да сбудется же это! Вы уходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую вы превращаетесь, выпить за бытие!
За что же так жестоко поплатился именно председатель МАССОЛИТа, а не рядовые литературные критики, поэты и писатели — члены МАССОЛИТа в романе?
Дело в том, что Берлиоз был не просто атеистом (вопрос о том, во что верить, каждый решает для себя сам, и это сугубо личный вопрос), но воинствующим теоретиком атеизма, материалистического догматизма, ответственным за помыслы и реальные поступки других, — тех, кто поступал сообразно его теории, его наставлениям. В частности, за Иванушку Бездомного, которого председатель МАССОЛИТа наставлял на “путь истинный”.
Вспомним спор Берлиоза и Бездомного с Воландом о Боге, о кантовском нравственном доказательстве бытия Бога, где М. Берлиоз говорит: “Доказательство Канта, — тонко улыбнувшись, возразил образованный редактор, — тоже неубедительно. И недаром Шиллер говорил, что кантовские рассуждения по этому вопросу могут удовлетворить только рабов, а Штраус просто смеялся над этим доказательством”. Вместо аргументов здесь — начетнические ссылки, типично демагогические приемы полемики. Далее Иван Бездомный “совершенно неожиданно бухнул”: “Взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки!” Но все дело в том, что “бухнул” Бездомный не неожиданно, он развил — на другом, примитивном уровне — логику своего учителя М.А. Берлиоза, мастера наклеивать ярлыки и упрощать понятия. С Берлиоза особый авторский спрос потому, что он не обычный рядовой критик, как Латунский и другие, а руководитель МАССОЛИТа, несущий моральную ответственность за тех, кто в это массовое литературное объединение входил, — за наивных Иванов Бездомных, все понимающих Латунских, Лавровичей и др. Под его руководством литература становилась школой догматизма и конъюнктуры, школой упрощенчества многообразного, сложного мира.
М.А. Берлиоз, как и профессор Ф.Ф. Преображенский в повести “Собачье сердце”, стоит у истоков действий других, таких, как Шариков, и на нем лежит ответственность особая.
Участь М.А. Берлиоза трагична, но заслуженна, ибо в романе последовательно проводится евангельское “каждому будет дано по вере его” или, как в случае с М.А. Берлиозом: “каждому по неверию его”.
Любопытен вопрос о прототипах М.А. Берлиоза: были ли они? Загадочна и “музыкальная” фамилия председателя МАССОЛИТа: почему Берлиоз и связана ли как-нибудь его фамилия с именем композитора Гектора Берлиоза?
Образ М.А. Берлиоза, по мнению литературоведов и историков литературы, тесно связан с литературной действительностью 1920–30-х годов. В качестве прототипов называют поэта-атеиста А. Безыменского, редактора журнала “На литературном посту” Леопольда Авербаха, причастного к драматичным судьбам многих талантливых писателей того времени.
В качестве прототипа называют также Демьяна Бедного, который напечатал в 1925 году печально знаменитую пародию на Евангелие “Новый Завет без изъяна Евангелиста Демьяна”. Памфлет (издевательский и пошлый пасквиль, по сути) был написан в грубой, недостойной форме. Эта поэма была напечатана в журнале “Безбожник” (1925, № 3) и в газете “Правда” (1925, апрель–май). В журнале “Безбожник” был изображен и сам Бедный: в очках, в нимбе святого, на груди пятиконечная звезда, в руке длинное перо и с неба слетает к нему голубь. Свой “Новый Завет…” Бедный начинал словами: “Введение, которое многих приведет в обалдение…” Распятие Христа изображено следующим образом:
Вывод “Евангелия” Бедного был в духе вульгарных атеистических статей 1920-х годов:
Из-за развязности и вульгарности “Нового Завета…” Д. Бедного номера “Правды”, где была напечатана поэма, были запрещены в Англии к продаже.
Необходимо сказать, что и тогда не все были согласны с Ефимом Алексеевичем Придворовым (Д. Бедным), с его грубой агиткой. Ответом Сергея Есенина 1 было “Послание к евангелисту Демьяну”, в котором были строки:
В связи с фамилией Берлиоза возникают разнонаправленные ассоциации. В частности, интересными и оправданными с точки зрения художественной логики романа представляются музыкальные аллюзии 2 . Вспомним сцену в клинике профессора Стравинского:
— Вы Берлиоза знаете? — спросил Иван многозначительно.
— Какой там композитор? Ах да, да нет! Композитор — это однофамилец Миши Берлиоза.
В центре у Булгакова – противопоставление двух “однофамильцев”. В чем его смысл?
Французский композитор Гектор Берлиоз (1803–1869) вошел в историю искусства как “мистический композитор”, автор сцен из “Фауста”, ораториальной трилогии “Детство Христа”, оперы-оратории “Осуждение Фауста”, “Фантастической симфонии”. Теофиль Готье в “Истории романтизма” о Берлиозе писал: “Никто не питал к искусству более абсолютной преданности, не посвятил ему столь полно жизнь… Его вера не терпела никаких покушений и даже в самые печальные дни, несмотря на равнодушие, несмотря на издевательство, несмотря на бедность, ему никогда не приходила в голову мысль купить славу вульгарной мелодией… Вопреки всему он остался верен своему пониманию искусства. И если можно еще спорить, был ли он великим гением, никто не посмеет отрицать, что он обладал великим характером”.
Полной ему противоположностью является (и тут Иван Бездомный прав) М.А. Берлиоз — председатель МАССОЛИТа. Михаил Берлиоз в романе Булгакова – это человек, для которого важны не призвание, не талант, а личная выгода, чины, положение, награды. Этот Берлиоз, прав Иван Бездомный, “некомпозитор”, он купил себе славу “вульгарной мелодией”.
М.А. Берлиоз и писатели — члены МАССОЛИТа изображены в романе М. Булгакова резко сатирически. Вспомним описание “бала”, напоминающего бал Сатаны, в ресторане Дома Грибоедова. Сколько иронии в описании внешности пляшущих массолитовцев, какими несуразными, дисгармоничными именами награждает автор этих механических кукол:
…и вдруг, как бы сорвавшись с цепи, заплясали оба зала, а за ними заплясала и веранда.
Заплясал Глухарев с поэтессой Тамарой Полумесяц, заплясал Квант, заплясал Жуколов-романист с какой-то киноактрисой в желтом платье. Плясали: Драгунский, Чердакчи, маленький Денискин с гигантской Штурман Жоржем, плясала красавица архитектор Семейкина-Галл, крепко схваченная неизвестным в белых рогожных брюках. Плясали свои и приглашенные гости, московские и приезжие, писатель Иоганн из Кронштадта, какой-то Витя Куфтик из Ростова, кажется, режиссер, с лиловым лишаем во всю щеку, плясали виднейшие представители поэтического подраздела МАССОЛИТа, то есть Павианов, Богохульский, Сладкий, Шпичкин и Адельфина Буздяк, плясали неизвестной профессии молодые люди в стрижке боксом, с подбитыми ватой плечами, плясал какой-то очень пожилой с бородой, в которой застряло перышко зеленого лука, плясала с ним пожилая, доедаемая малокровием девушка в оранжевом шелковом измятом платьице.
Имена выразительнейшие. Булгаков не дает развернутых характеристик (в них нет необходимости) своим пляшущим персонажам и их “творчеству”, но и без того ясно, что “стихи”, например, “представителя поэтического подраздела” (пляшут всем поэтическим подразделением) Адельфины Буздяк — такие же жуткие, неблагозвучные, претенциозные, как и ее имя и фамилия: “благородное” имя и дикая в фонетическом отношении фамилия порождают комиче ский, сатирический эффект.
Резко сатирически изображены в романе писатель Петраков-Суховей с супругой, с удивлением и возмущением наблюдающие, сколько внимания уделяет шеф ресторана в Доме Грибоедова Арчибальд Арчибальдович странной парочке — Коровьеву и Бегемоту (как мы знаем, уже устроившим пожар на Садовой и разгромившим Торгсин):
Обедающий за соседним столиком беллетрист Петраков-Суховей с супругой, доедающей свиной эскалоп, со свойственной всем писателям наблюдательностью заметил ухаживания Арчибальда Арчибальдовича и очень удивлялся. А супруга его, очень почтенная дама, просто даже приревновала… к Коровьеву и даже ложечкой постучала… — и что ж это, дескать, нас задерживают… пора и мороженое подавать! В чем дело?
Характеристика этого персонажа также заключена в его фамилии: он, как ветер суховей, может менять направление в зависимости от обстоятельств, и его беллетристика такая же все иссушающая, лишенная живого дыхания жизни, как и этот несущий гибель ветер.
Безжалостен Булгаков и к писательским женам — к супруге Петракова-Суховея, “доедающей свиной эскалоп”. Причастие настоящего времени “доедающий” делает этот процесс бесконечным во времени, как бы постоянным, отличительным отталкивающим свойством персонажа, о котором идет речь. Выбранное Булгаковым в данном случае определение относится вроде бы только к эскалопу (свиной эскалоп), но срабатывает принцип семантического заражения, в результате чего негативную окраску приобретает весь процитированный фрагмент, в том числе и супруга Петракова-Суховея с ее сосредоточенностью на плотско-телесной, материально-физической, а не духовной, стороне жизни.
► Читайте также другие статьи по творчеству М.А. Булгакова и анализу романа “Мастер и Маргарита”:
Михаил Булгаков
Глава 3. Седьмое доказательство
− Да, было около десяти часов утра, досточтимый Иван Николаевич, − сказал профессор.
Поэт провел рукою по лицу, как человек, только что очнувшийся, и увидел, что на Патриарших вечер.
Вода в пруде почернела, и легкая лодочка уже скользила по ней, и слышался плеск весла и смешки какой-то гражданки в лодочке. В аллеях на скамейках появилась публика, но опять-таки на всех трех сторонах квадрата, кроме той, где были наши собеседники.
Небо над Москвой как бы выцвело, и совершенно отчетливо была видна в высоте полная луна, но еще не золотая, а белая. Дышать стало гораздо легче, и голоса под липами звучали мягче, по-вечернему.
“Как же это я не заметил, что он успел сплести целый рассказ. − подумал Бездомный в изумлении, − ведь вот уже и вечер! А может, это и не он рассказывал, а просто я заснул и все это мне приснилось?»
Но надо полагать, что все-таки рассказывал профессор, иначе придется допустить, что то же самое приснилось и Берлиозу, потому что тот сказал, внимательно всматриваясь в лицо иностранца:
− Ваш рассказ чрезвычайно интересен, профессор, хотя он и совершенно не совпадает с евангельскими рассказами.
− Помилуйте, − снисходительно усмехнувшись, отозвался профессор, − уж кто-кто, а вы-то должны знать, что ровно ничего из того, что написано в евангелиях, не происходило на самом деле никогда, и если мы начнем ссылаться на евангелия как на исторический источник… − он еще раз усмехнулся, и Берлиоз осекся, потому что буквально то же самое он говорил Бездомному, идя с тем по Бронной к Патриаршим прудам.
− Это так, − заметил Берлиоз, − но боюсь, что никто не может подтвердить, что и то, что вы нам рассказывали, происходило на самом деле.
− О нет! Это может кто подтвердить! − начиная говорить ломаным языком, чрезвычайно уверенно ответил профессор и неожиданно таинственно поманил обоих приятелей к себе поближе.
Те наклонились к нему с обеих сторон, и он сказал, но уже без всякого акцента, который у него, черт знает почему, то пропадал, то появлялся:
− Дело в том… − тут профессор пугливо оглянулся и заговорил шепотом, − что я лично присутствовал при всем этом. И на балконе был у Понтия Пилата, и в саду, когда он с Каифой разговаривал, и на помосте, но только тайно, инкогнито, так сказать, так что прошу вас − никому ни слова и полный секрет. Тсс!
Наступило молчание, и Берлиоз побледнел.
− Вы… вы сколько времени в Москве? − дрогнувшим голосом спросил он.
− А я только что сию минуту приехал в Москву, − растерянно ответил профессор, и тут только приятели догадались заглянуть ему как следует в глаза и убедились в том, что левый, зеленый, у него совершенно безумен, а правый − пуст, черен и мертв.
“Вот тебе все и объяснилось! − подумал Берлиоз в смятении, − приехал сумасшедший немец или только что спятил на Патриарших. Вот так история!»
Да, действительно, объяснилось все: и страннейший завтрак у покойного философа Канта, и дурацкие речи про подсолнечное масло и Аннушку, и предсказания о том, что голова будет отрублена, и все прочее − профессор был сумасшедший.
Берлиоз тотчас сообразил, что следует делать. Откинувшись на спинку скамьи, он за спиною профессора замигал Бездомному, − не противоречь, мол, ему, − но растерявшийся поэт этих сигналов не понял.
− Да, да, да, − возбужденно говорил Берлиоз, − впрочем, все это возможно! Даже очень возможно, и Понтий Пилат, и балкон, и тому подобное…
А вы одни приехали или с супругой?
− Один, один, я всегда один, − горько ответил профессор.
− А где же ваши вещи, профессор? − вкрадчиво спрашивал Берлиоз, − в “Метрополе”? Вы где остановились?
− Я? Нигде, − ответил полоумный немец, тоскливо и дико блуждая зеленым глазом по Патриаршим прудам.
− Как? А… где же вы будете жить?
− В вашей квартире, − вдруг развязно ответил сумасшедший и подмигнул.
− Я… я очень рад, − забормотал Берлиоз, − но, право, у меня вам будет неудобно… А в “Метрополе” чудесные номера, это первоклассная гостиница…
− А дьявола тоже нет? − вдруг весело осведомился больной у Ивана Николаевича.
− Не противоречь! − одними губами шепнул Берлиоз, обрушиваясь за спину профессора и гримасничая.
− Нету никакого дьявола! − растерявшись от всей этой муры, вскричал Иван Николаевич не то, что нужно, − вот наказание! Перестаньте вы психовать.
Тут безумный расхохотался так, что из липы над головами сидящих выпорхнул воробей.
− Ну, уж это положительно интересно, − трясясь от хохота проговорил профессор, − что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет! − он перестал хохотать внезапно и, что вполне понятно при душевной болезни, после хохота впал в другую крайность − раздражился и крикнул сурово: − Так, стало быть, так-таки и нету?
− Успокойтесь, успокойтесь, успокойтесь, профессор, − бормотал Берлиоз, опасаясь волновать больного, − вы посидите минуточку здесь с товарищем Бездомным, а я только сбегаю на угол, звякну по телефону, а потом мы вас проводим, куда вы хотите. Ведь вы не знаете города…
План Берлиоза следует признать правильным: нужно было добежать до ближайшего телефона-автомата и сообщить в бюро иностранцев о том, что вот, мол, приезжий из-за границы консультант сидит на Патриарших прудах в состоянии явно ненормальном. Так вот, необходимо принять меры, а то получается какая-то неприятная чепуха.
− Позвонить? Ну что же, позвоните, − печально согласился больной и вдруг страстно попросил: − Но умоляю вас на прощанье, поверьте хоть в то, что дьявол существует! О большем я уж вас и не прошу. Имейте в виду, что на это существует седьмое доказательство, и уж самое надежное! И вам оно сейчас будет предъявлено.
− Хорошо, хорошо, − фальшиво-ласково говорил Берлиоз и, подмигнув расстроенному поэту, которому вовсе не улыбалась мысль караулить сумасшедшего немца, устремился к тому выходу с Патриарших, что находится на углу Бронной и Ермолаевского переулка.
А профессор тотчас же как будто выздоровел и посветлел.
− Михаил Александрович! − крикнул он вдогонку Берлиозу.
Тот вздрогнул, обернулся, но успокоил себя мыслью, что его имя и отчество известны профессору также из каких-нибудь газет. А профессор прокричал, сложив руки рупором:
− Не прикажете ли, я велю сейчас дать телеграмму вашему дяде в Киев?
И опять передернуло Берлиоза. Откуда же сумасшедший знает о существовании Киевского дяди? Ведь об этом ни в каких газетах, уж наверно, ничего не сказано. Эге-ге, уж не прав ли Бездомный? А ну как документы эти липовые? Ах, до чего странный субъект. Звонить, звонить! Сейчас же звонить!
Его быстро разъяснят!
И, ничего не слушая более, Берлиоз побежал дальше.
Тут у самого выхода на Бронную со скамейки навстречу редактору поднялся в точности тот самый гражданин, что тогда при свете солнца вылепился из жирного зноя. Только сейчас он был уже не воздушный, а обыкновенный, плотский, и в начинающихся сумерках Берлиоз отчетливо разглядел, что усишки у него, как куриные перья, глазки маленькие, иронические и полупьяные, а брючки клетчатые, подтянутые настолько, что видны грязные белые носки.
Михаил Александрович так и попятился, но утешил себя тем соображением, что это глупое совпадение и что вообще сейчас об этом некогда размышлять.
− Турникет ищете, гражданин? − треснувшим тенором осведомился клетчатый тип, − сюда пожалуйте! Прямо, и выйдете куда надо. С вас бы за указание на четверть литра… поправиться… бывшему регенту! − кривляясь, субъект наотмашь снял жокейский свой картузик.
Берлиоз не стал слушать попрошайку и ломаку регента, подбежал к турникету и взялся за него рукой. Повернув его, он уже собирался шагнуть на рельсы, как в лицо ему брызнул красный и белый свет: загорелась в стеклянном ящике надпись “Берегись трамвая!”.
Тотчас и подлетел этот трамвай, поворачивающий по новопроложенной линии с Ермолаевского на Бронную. Повернув и выйдя на прямую, он внезапно осветился изнутри электричеством, взвыл и наддал.
Осторожный Берлиоз, хоть и стоял безопасно, решил вернуться за рогатку, переложил руку на вертушке, сделал шаг назад. И тотчас рука его скользнула и сорвалась, нога неудержимо, как по льду, поехала по булыжнику, откосом сходящему к рельсам, другую ногу подбросило, и Берлиоза выбросило на рельсы.
Стараясь за что-нибудь ухватиться, Берлиоз упал навзничь, несильно ударившись затылком о булыжник, и успел увидеть в высоте, но справа или слева − он уже не сообразил, − позлащенную луну. Он успел повернуться на бок, бешеным движением в тот же миг подтянув ноги к животу, и, повернувшись, разглядел несущееся на него с неудержимой силой совершенно белое от ужаса лицо женщины-вагоновожатой и ее алую повязку. Берлиоз не вскрикнул, но вокруг него отчаянными женскими голосами завизжала вся улица. Вожатая рванула электрический тормоз, вагон сел носом в землю, после этого мгновенно подпрыгнул, и с грохотом и звоном из окон полетели стекла. Тут в мозгу Берлиоза кто-то отчаянно крикнул − “Неужели. ” Еще раз, и в последний раз, мелькнула луна, но уже разваливаясь на куски, и затем стало темно.
Трамвай накрыл Берлиоза, и под решетку Патриаршей аллеи выбросило на булыжный откос круглый темный предмет. Скатившись с этого откоса, он запрыгал по булыжникам Бронной.
Это была отрезанная голова Берлиоза.
Мастер и Маргарита – Глава 3 — Седьмое доказательство
перейдите к следующей главе:
Хотите знать о новинках, размещенных на сайте Наш Булгаков? Подпишитесь на RSS-ленту и будьте в курсе обновлений!
Поддержите проект! Добавьте кнопку или ссылку c вашего сайта. Общаетесь на форуме? Добавьте ссылку или кнопку в подпись. Материал на этой странице. Заранее благодарим за поддержку!
BlogVic
Блог Виктора Маевского
Символизм поэта Ивана Бездомного
После прочтения в блоге ряда статьей на тему лунарного символизма таких литературных персонажей как Иешуа Га-Ноцри, Воланда, Коровьева-Фагота, кота Бегемота из романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», читатели блога заинтересовались также и другими персонажами. Несут ли какой-либо символизм, например, Берлиоз, Бездомный, Лиходеев, Римский и другие? Да, несомненно. Логично было бы этого ожидать от такого наполненного мистическим символизмом романа. Рассмотрим сначала поэта Бездомного. Кстати, его приключениям во время преследования профессора Воланда была посвящена запись Поэт Бездомный в доме N 13, кв. 47. В ней читатель мог узнать, почему он занялся поисками профессора именно в этой квартире, а также затем на Москве-реке.
«под псевдонимом Бездомный»
Впервые этот персонаж встречается нам в самом начале романа в компании его наставника Михаила Берлиоза.
Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе, второй — плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке — был в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных тапочках.
Первый был некто иной, как Михаил Александрович Берлиоз, председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемой МАССОЛИТ, и редактор толстого художественного журнала, а молодой спутник его — поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.
Итак, Иван Понырев, имеющий псевдоним Бездомный. Имя, фамилия и особенно псевдоним выбраны автором не случайно. Именно под своим псевдонимом читателям больше всего и запомнится этот персонаж. Чтобы понять какую историческую личность скрыл в поэте Булгаков, нужно обратить внимание на тему беседы между Берлиозом и Бездомным.
Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе. Дело в том, что редактор заказал поэту для очередной книжки журнала большую антирелигиозную поэму… Трудно сказать, что именно подвело Ивана Николаевича — изобразительная ли сила его таланта или полное незнакомство с вопросом, по которому он собирался писать, — но Иисус в его изображении получился ну совершенно как живой, хотя и не привлекающий к себе персонаж.
«порождения ехиднины»
Если евангельскому Иисусу в романе соответствует Иешуа Га-Ноцри, тогда кому мог бы соответствовать Иван Бездомный? А кто около двух тысячелетий назад не сомневался в существовании Иисуса, а затем сам отнесся к Иисусу с подозрением, а его последователи со временем вообще отрицательно? На какую библейскую личность своим характером, поведением и даже стилем одежды похож булгаковский Бездомный? На евангельского Иоанна Крестителя!
Православная икона Иоанна Крестителя
Иоанн, по-русски Иван – имя известного иудейского аскета-пустынника, пророка и обличителя. Он вел весьма аскетический образ жизни и носил грубую одежду из верблюжьей шерсти. Вспомните описание одежды Бездомного, в особенности его «жеванные», т.е. сильно помятые брюки. Иоанн ходил по всем окрестностям реки Иордан, проповедуя покаяние для прощения грехов.
Порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойные плоды покаяния… Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь. (Евангелие от Луки 3:7—9)
В подобном категорическом духе на страницах романа высказывается Иван Бездомный о тех, на кого он гневается.
— Взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки! — совершенно неожиданно бухнул Иван Николаевич…
… Задыхаясь, он обратился к регенту: — эй, гражданин, помогите задержать преступника! Вы обязаны это сделать! …
— Подите вы от меня к чертям, в самом деле! — грубо закричал Иван и отвернулся.
— И я подам жалобу на вас всех. А на тебя в особенности, гнида!
Не только имена, но и темперамент, а также деятельность у обоих Иванов совпадают. Первый – гневный пророк-обличитель; второй – гневный поэт-обличитель. Иоанн Креститель был холостым и жил в пустыне, т.е. вне дома. Холостой Иван Понырев пишет под псевдонимом Бездомный. Неужели автор романа с помощью псевдонима своего персонажа намекает на бездомного аскета-проповедника, жившего в Иудейской пустыне? Да. Намеком служит не только псевдоним поэта, но и сама фамилия персонажа – Понырев. Фамилия эта происходит от слова «понырый». В Толковом словаре Даля читаем о значении этого слова, что соответствует образу жизни аскета-пустынника Иоанна Крестителя:
Понырый, понурый, о скрытном угрюмом человеке.
«известный святой»
Образ Иоанна Крестителя как аскета-пустынника, пророка и обличителя был настолько схож с представлениями о ветхозаветном святом пророке Илии, что многие иудеи I века н.э. верили, что Иоанн – перевоплощение самого Илии. В свою очередь, автор романа в следующем описании Бездомного намекает какой «святой» возможно был изображен на иконке.
Он был бос, в разодранной беловатой толстовке, к коей на груди английской булавкой была приколота бумажная иконка со стершимся изображением известного святого…
Согласно евангелию Иоанн Креститель — пророк, который публично провозгласил своим одноплеменникам, что появился тот, ради которого была организована вся его бурная деятельность. Речь шла об Иисусе.
Вот агнец божий, который берет грех мира. Это тот, о котором я сказал: за мною идет муж… но для того, чтобы он был явлен Израилю пришел я крестить в воде. (Евангелие от Иоанна 1:29—31)
Иван Бездомный – поэт, который также публично провозгласил в том же духе своим братьям-коллегам о появлении какой-то важной персоны, т.е. Воланда.
Тут Иван Николаевич поднял свечу и вскричал: — Братья во литературе! (Осипший голос его окреп и стал горячей) Слушайте меня все! Он появился! Ловите же его немедленно, иначе он натворит неописуемых бед!
Источники:
http://licey.net/free/13-literatura_20_veka_analiz_dlya_sochinenii/64-eretiki_v_literature__l_andreev__e_zamyatin__b_pilnyak__m_bulgakov/stages/2915-6_za_chto_nakazan_m_a_berlioz_kompozitor_berlioz_i_m_a_berlioz.html
http://nashbulgakov.ru/mim_1_03.html
http://astronline.pro/blog/simvolizm-ivana-bezdomnogo/
