Взаимодействие литературы и изобразительного искусства в древней руси. Культура московской руси

Взаимодействие литературы и изобразительного искусства в древней руси. Культура московской руси

Материал заимствован с сайта http://big-archive.ru/history/history_of_russia_1/11.php

Зодчество. Культовый характер искусства определил приоритет направлений и жанров, получивших преобладающее развитие. Здесь ведущие позиции занимало зодчество.

Русский город — это по преимуществу деревянный город. Изучение книжных миниатюр, археологические раскопки позволили отчасти воссоздать его облик. Он раскинут несколько шире, чем его европейский город-собрат. Дома с дворами. У знати терема в два-три, а то и четыре этажа.

В церковной архитектуре особенно ощутимо влияние Византии. Это и понятно: именно с помощью греческих зодчих, при участии мастеров по камню, мозаистов и строителей в Киеве и других центрах были воздвигнуты первые постройки. Древняя Русь переняла византийский тип крестово-купольного храма. При этом церкви очень скоро стали возводиться со сложной системой сводчатых и купольных перекрытий, что придало им особую монументальность.

К таким постройкам следует отнести знаменитый Софийский собор в Киеве, увенчанный 13 куполами. Величественный храм, в котором было все — и мощь, и торжественность, по праву стал главным храмом Древнерусского государства.

Очень скоро древнерусская архитектура приобрела самобытные и неповторимые черты. Вскоре после строительства киевского кафедрального собора появился Софийский собор и в Новгороде. Знаменательно, что это был не просто спор двух центров, объединение которых некогда послужило основой для Древнерусского государства; сошлись и различные эстетические представления: праздничности и гармоничности Софии Киевской была противопоставлена величавая суровость и лаконичность северной Софии Новгородской.

Обособление земель сопровождалось их экономическим и культурным расцветом. Отныне каждый из князей радел о процветании стольного города, который ни в чем не должен был уступать не только соседям, а и самому Киеву. Это способствовало тому, что архитектура различных земель, сохраняя общность, приобретает свои индивидуальные черты. Зодчество получает новые импульсы развития, итог которых — создание архитектурных памятников мирового уровня.

Во второй половине XII в. при Андрее Боголюбском и Всеволоде Большое Гнездо во Владимире сооружается Успенский собор. Традиционная крестово-купольная конструкция здесь получает новое развитие: нарядный фасад украшен рядом небольших арок — арматурным поясом, пилястры и полуколонны придают зданию особую торжественность. На Владимирской земле стоит и другая жемчужина древнерусской архитектуры, поражающая своей удивительной простотой и гармонией пропорций,— церковь Покрова на Hep ли.

Древние зодчие точно учитывали и окружающее пространство, и вкусы, потребности заказчиков. Дмитриевский собор, выстроенный в центре Владимира, рядом с Успенским собором и княжескими палатами, был собором дворцовым, призванным возвеличить благочестивую княжескую власть в лице Всеволода Юрьевича. Собор поражает своим великолепием, изощренной белокаменной резьбой. На его северном фасаде в окружении своих многочисленных сыновей изображен сам владимирский князь.

Изобразительное искусство. Длительный и сложный путь проделало изобразительное искусство Древней Руси. Ведущую роль в нем занимала монументальная и станковая живопись, развивавшаяся под сильным византийским влиянием. Именно из Византии вместе с иконографическим каноном и греческими мастерами на русскую землю пришла техника мозаики, фрески и станковой живописи.

Наиболее полно мозаика сохранилась в Софии Киевской. Организуют интерьер две композиции, в центре которых изображение всесильного и торжествующего Христа, подавляющего зрителя своей мощью и внутренней силой, и заступницы Богоматери. Не случайно это мозаичное изображение получило название «Нерушимая стена».

Первые иконы, появившиеся на Руси, привезены из Византии. Среди них были великолепные памятники византийской иконописи, такие, как икона Владимирской Богоматери, одна из самых почитаемых икон Руси на протяжении всей ее многовековой истории. Однако очень скоро происходит становление самостоятельной древнерусской иконописной школы со своими традициями и художественными особенностями. К древнерусской школе многие искусствоведы относят Спас Нерукотворный XII в. с его выразительным сочетанием глубокой задумчивости взгляда с экспрессивностью, рожденной асимметричностью лица. Столь же выразителен облик иконы «Ангел Златые Власы».

Высокого уровня достигло прикладное искусство Древней Руси. Предметы декоративного искусства до сих пор поражают своей красотой, разнообразием материалов и высочайшей техникой — сканью, зернью, эмалью. Украшения, выполненные в технике зерни, представляли собой причудливые узоры, созданные из тысяч мельчайших припаянных шариков. Техника скани требовала от мастера создания узоров из тонкой золотой и серебряной проволоки, иногда промежутки между этими проволочными перегородками заполнялись разноцветной эмалью — непрозрачной стекловидной массой. Но не менее удивительно и другое. Раскопки показали, что немало предметов декоративного и прикладного искусства было доступно простым горожанам. Люди прошлого умели ценить красоту обиходной вещи, а главное — стремились к этой красоте.

Культура Древней Руси. (Конспект 14)

Церковь Спаса на Нередице, снимок 1900 года, Новгород

Статья состоит из двух частей: (1) литература, (2) архитектура и живопись. В разделе о литературе решил обозначить основные произведения изучаемой эпохи. В разделе архитектура и живопись — скачал из интернета и вставил изображения храмов и фресок. Мне кажется, картинки в данном случае позволяют добиться лучшего понимание вопроса, чем текст.

Как мы выяснили ранее, дружина — была господствующим социальном слоем Древнерусского государства, поэтому неудивительно, что многие произведения литературы тех времён посвящены дружинникам, их отношениям с князем, а также междоусобицам.

Одним из ключевых событий рассматриваемого периода является принятие христианства, что открыло Руси доступ к колоссальному культурному наследию Византии.

«Слово о полку Игореве».

«Слово о полку Игореве» — уникальный в древнерусской литературе памятник, отражающий взгляды и интересы светских верхов древнерусского общества. Во взглядах и представлениях автора о прошлом и современности много общего со взглядами древнерусских летописцев, скорбевших о распаде Древнерусского государства и вспоминавших о былых временах расцвета в годы правления «старых князей», но его художественный язык основан на традициях народной героической поэзии, видоизменившихся в ходе длительного бытования в дружинной среде.

«Поучение детям» Владимира Мономаха

Важнейшим источником, позволяющим судить о культуре светских верхов древнерусского общества, является «Поучение детям» Владимира Мономаха, написанное им в конце жизни, когда он занимал уже киевский стол, и обращенное к его сыновьям.

Мономах — приверженец христианских нравственных идеалов, он хочет жить в соответствии с ними, быть гуманным и справедливым, но вместе с тем в его сознании прочное место занимают представления об отношениях князя и дружины, когда князь должен быть храбрым и хорошо командовать войском.

«Поучение» начинается выписками из Псалтири, поучения Василия Великого и ряда других текстов, откуда хорошо знающий их князь выбирает то, что понадобится сыновьям, когда они станут править землей: они не должны завидовать творящим беззаконие и покушаться на чужое имущество, так как их покарает Бог, а праведных возвысит; не следует злоупотреблять едой и питьем, беседовать с «нелепыми» женами, а следует «премудрых слушати, старейшим покарятися»; уметь управлять своими чувствами, совершать добрые дела, защищать убогих и обиженных.

Дальше Мономах описывает деяния своей жизни как человека, стремившегося следовать этим началам. Советы, содержащиеся в «божественных» словах, он повторяет от себя, но присоединяет к ним многие наставления, отражающие не общие нормы христианской морали, а его личный опыт. И здесь уже речь идет о знаниях и понятиях, сложившихся в дружинной среде. Так, на войне всегда следует быть бдительным, самому проверять стражу, не снимать оружия, не убедившись в отсутствии опасности. При движении с дружиной по территории княжества нельзя давать «пакостить» «отрокам»-дружинникам. Гостей надо принимать хорошо (но не потому, что так надо поступать христианину): такие люди «мимоходячи, прославять человека по всем землям», создадут ему определенную репутацию. Князь должен, не полагаясь на подчиненных, устраивать «весь наряд в дому своемь» и даже заботиться о «наряде» церковном.

Народный героический эпос.

Другой вид источников, который должен быть назван в этой связи, это народный героический эпос, нашедший свое отражение в очень немногих и отрывочных средневековых текстах, а главным образом — в записях собирателей XVIII–XIX вв. В них традиция, истоки которой ведут в дружинную среду, подвергалась трансформации вследствие длительного бытования в низовой народной среде.

Главная тематика записанных текстов — рассказы о «богатырях» (в домонгольской Руси их звали «храбры»), которые совершают свои подвиги на службе князю, или добывая ему невесту, или защищая его страну от врага, или доказывают свое военное превосходство в спорах с другими богатырями, — указывает определенно на ту среду, в которой эта традиция сформировалась.

«Слово о Законе и Благодати» Илариона.

Самым ранним произведением древнерусской христианской литературы, показывающим мастерское освоение древнерусским книжником богатых традиций византийского богословия и искусства проповеди, является «Слово о Законе и Благодати» Илариона, прочитанное автором в Софийском соборе Киева в присутствии Ярослава Мудрого и членов его семьи. Противопоставление «Закона» (уходящего с исторической сцены иудейского учения) и «Благодати» (новой христианской веры), прославление новых ценностей христианского учения создается в проповеди по всем правилам византийской риторики благодаря постоянному противопоставлению и сопоставлению сложных символических образов. Раскрыв все значение того, что Русь приобщилась к христианскому учению, пришедшему на смену языческому многобожию и обветшавшему «Закону», Иларион закончил свою проповедь похвалой Владимиру, благодаря которому Русь приобщилась к истинной вере, и Ярославу, достойному продолжателю его дела.

Не все образцы древнерусской проповеди были на столь же высоком уровне. Многие из них достаточно просты по своему построению и словарному составу, в них неоднократно повторялись одни и те же положения, изложенные по возможности более просто, — они обращались к аудитории, которая нуждалась в самых начальных знаниях о христианском вероучении.

Другой литературный жанр, в котором уже во второй половине XI в. были созданы оригинальные произведения, ни в чем не уступающие византийским образцам, — это агиография, жития святых. Первые древнерусские жития святых были созданы выдающимся древнерусским книжником, монахом Киево-Печерского монастыря Нестором. Им было написано житие Феодосия Печерского — игумена Киево-Печерского монастыря в Киеве. Используя в качестве образца житие Саввы Освященного, одного из основателей палестинского монашества, Нестор создает оригинальный образ человека, который сначала всеми силами стремится принять постриг, порвав ради этого даже с собственной матерью, а затем целеустремленно борется с пороками не только монашеской братии, но и окружающего общества. При этом его не останавливало и высокое положение носителей верховной власти.

Совсем далеки от византийских образцов произведения, посвященные первым русским святым — Борису и Глебу, сыновьям Владимира. Это «Чтение о Борисе и Глебе» Нестора, написанное в 80-х гг. XII в., и «Сказание о Борисе и Глебе», созданное в среде клира посвященной этим святым церкви в Вышгороде под Киевом в связи с перенесением в 1072 г. их останков в новый храм. И сама проблема, которая находится в центре внимания авторов произведений — какими должны быть справедливые отношения между членами княжеского рода, и прославление героев произведения — князей за то, что они не подняли оружия против «брата старейшего», покушавшегося на их жизни, предпочли умереть, но не ввергнуть Русскую землю в ужасы междоусобной войны, — все это не имеет ни параллелей, ни образцов в памятниках византийской агиографии.

К числу книг, предназначенных для богослужения, относятся наиболее ранние древнерусские рукописи. Самая ранняя точно датированная древнерусская рукопись, так называемое Остромирово Евангелие, написанная в 1056–1057 гг. дьяконом Григорием для новгородского посадника Остромира — родственника киевского князя Изяслава Ярославича, представляет собой сборник текстов из Евангелий, расположенных в том порядке, в каком они читались во время службы. Рукопись украшена великолепными миниатюрами с изображениями евангелистов и богатым орнаментов заставок и инициалов, которые средствами живописи создают подобие драгоценных византийских эмалей. «Остромирово Евангелие» показывает, какие высокие требования предъявляли к оформлению рукописей лица, близкие к двору киевского князя.

Если рукописи XI в. в стиле и оформлении достаточно точно следовали византийским образцам, то в рукописях XII в. оформление заметно меняется, в нем все более заметно проявляется влияние местной среды. Уже в Юрьевском Евангелии, написанном в Новгороде начала XII в., появляются инициалы с изображениями реальных и чудовищных зверей, которые не имеют аналогий в византийских образцах.

Наиболее ранние известные нам памятники древнерусского летописания, так называемый Начальный свод 90-ых годов XI века (нашедший отражение в Новгородской первой летописи младшего извода) и «Повесть временных лет» монаха Киево-Печерского монастыря Нестора, написанная в начале второго десятилетия XII века, представляли собой летописные своды, в которых были соединены в единое целое летописные записи из Киева и Новгорода с известиями византийских источников, в частности о русско-византинистах отношениях. Если о событиях IX — X веков сохранились лишь предания, а от правления Владимира и Ярослава краткие погодные записи, то со середины XI мы встречаем уже подробное погодное изложением событий.

В летописях отражается общественное сознание той эпохи. Так например, из летописи становится понятно, что монахов, ее писавших, а также часть светской среды волновали такие проблемы, как княжеские усобицы, половецкие набеги, а также растущий произвол дружинников, стремящихся любой ценой умножать своё богатство. Летописание имело огромное значение: у восточных славян сохранилась историческая память об из общей родине — Русской земле.

В сфере общественного сознания древнерусских людей в XII—XIII вв. протекал еще один важный процесс — у представителей разных восточнославянских племен, объединенных киевскими князьями в одно Древнерусское государство, постепенно складывалось сознание принадлежности к единой этнической общности — древнерусской народности. Представление, что все восточные славяне, живущие на территории Древнерусского государства, образуют один народ, нашло яркое выражение уже в начале XII в. на страницах написанной Нестором «Повести временных лет». В то время такое представление разделяли по преимуществу социальные верхи древнерусского общества, связанные с киевским княжеским двором, но в дальнейшем такие представления получали все большее распространение. К концу XII в. определения населения отдельных территорий по их прежней племенной принадлежности перестали встречаться на страницах летописей. В XIII — первой половине XIV в. жители разных восточнославянских земель, ранее входивших в состав Древнерусского государства, повсеместно называли себя «русинами» или «русскими», а свою землю считали частью (волостью) Русской земли. Процесс формирования единой народности протекал в домонгольской Руси гораздо интенсивнее и быстрее, чем в современной ей Германии, где в общественном сознании долго сохранялись представления о серьезных различиях между отдельными областями, сформировавшимися на основе отдельных племенных союзов и сохранявшими сознание преемственной связи с ними.

Архитектура и изобразительное искусство.

С крещением Руси на древнерусскую почву пришла христианская архитектура и христианское изобразительное искусство.

Здесь необходимо упомянуть русское деревянное зодчество — одно из наиболее значительных и выдающихся проявлений художественной и строительной культуры России и русского народа, восходящее к народной архитектуре славянских племён. Вероятно, деревянными были первые православные храмы Руси. Существует версия, что ещё в 1-й половине X века в Киеве был построен упоминающийся в летописях храм Ильи Пророка. По мнению А. П. Толочко, в летописях идёт речь об Ильинской церкви в Константинополе. В 989 году из дуба был возведён 13-главый Софийский собор в Великом Новгороде. Он сгорел незадолго до открытия нового каменного собора. Первый Успенский собор в Ростове тоже был построен из дуба в XI веке и сгорел в 1160 году. В 1184 (или в 1185) году пожар уничтожил 32 церкви Владимира.

Земли Южной и Западной Руси.

Одним из первых каменных христианских храмов, построенных еще в конце X в., была двадцатипятиглавая церковь Богородицы в Киеве, так называемая Десятинная церковь, рухнувшая после взятия города татаро-монголами.

Десятинная церковь в XIX веке, Киев

Наиболее ранние сохранившиеся христианские храмы относятся к середине XI в. — храмы Св. Софии в Киеве, Новгороде и Полоцке (сохранившийся в сильно перестроенном виде) и храм Св. Спаса в Чернигове. Особенностью первых древнерусских храмов было существование в западной части храма больших хор, на которых присутствовал во время богослужения князь со свитой. В ряде случаев храм соединялся с княжеским дворцом переходом, по которому князь прямо из дворца шел на хоры.

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ЛИТЕРАТУРЫ И ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОГО ИСКУССТВА В ДРЕВНЕЙ РУСИ;

Искусство антропоцентрично. В соотношении с изображением человека находится и все остальное, включая художественные средства, используемые для его изображения. Идеал человека складывается в жизни и получает воплощение в живописи и литературе своего времени. Действительность влияет на искусство, изменения в действительности отображаются в искусстве. Возникающие при этом соответствия между живописью и литературой во многих случаях помогают глубже и отчетливее ощутить особенности того или иного способа изображения человека. Но не стоит абсолютизировать эти соответствия.

Художественное познание мира реализуется в рамках стилистических систем, которые скачкообразно сменяют друг друга. В иных случаях живопись обгоняет литературу и дает значительно более совершенное изображение человека, в других – литература обгоняет живопись. Всемирно прославленная живопись Андрея Рублева и художников его времени превосходит литературу точностью психологического анализа и глубиной проникновения во внутренний мир человека.

Наиболее полное слияние художественных принципов изображения человека в литературе и живописи мы находим в монументальном стиле одиннадцатого-тринадцатого веков. Для этой эпохи характерен своеобразный синтез всех искусств: монументальная живопись подчинена формам зодчества, зодчество своими простыми поверхностями служит удобной основой для монументальной живописи. Письменность в значительной мере рассчитана на чтение вслух во время монастырских трапез (жития святых), для произнесения в храмах (проповеди, жития), для импозантного окружения княжеского быта, и отвечает тем же потребностям, что архитектура и живопись, развивает общий с ними монументальный стиль в изображении человека.

Это первый развитой стиль в изображении человека, тесно связанный с феодальным устройством общества, с рыцарскими представлениями о чести, правах, долге феодала, его патриотических обязанностях.

В литературе главным образом отображается в летописях, в воинских повестях и в повестях о княжеских преступлениях. Характеристики людей характеристики людских отношений и идейно-художественный строй летописи составляет неразрывное целое. Они подчиняются одним и тем же принципам феодального миропонимания, обуславливаются классовой сущностью мировоззрения летописца.

Человек был в центре внимания искусства феодализма, но не он сам по себе, а в качестве представителя определенной сферы, определенной ступени в лестнице общественных отношений. Индивидуальность человека оказывалась полностью подчиненной её положению в феодальном обществе.

Как и в летописи, князь в изображении на мозаиках и фресках этого времени всегда официален, всегда обращен к зрителю. На иконе Третьяковской галереи из Новгородского Юрьева монастыря Георгий Победоносец стоит с щитом за спиной, с копьем и мечом в руках, с кесарским венцом на голове. Все атрибуты власти при нем, оружие при нем. Одежды Георгия тщательно выписаны и поражают своим богатством. Он обращен к зрителю, как бы позирует перед ним и прямо смотрит на него. Все в нем различно, все ясно. Он изображен не в один из моментов своей жизни, а таким, каким он должен быть представлен зрителю всегда. Художник стремился изобразить все присущие ему признаки, а не временное состояние. Таков же Дмитрий Солунский на иконе двенадцатого века (в Третьяковской галерее). Также изображается и князь в летописи, причем все это происходит без особого проникновения в тонкости психологии. Авторы не изображают скрытой духовной жизни, которая могла бы быть непривычно понята окружающими. Не должно быть коллизий между тем, что представляет собой князь, и тем, как воспринимают его окружающие. Что касается поданного князю народа, то на иконах, он представляется некой безликой, размытой группой. Также они представлен в летописях: единственная цель народа – это верность князю, феодалу, ведь это возвеличивает князя и подчеркивает то, что они – единое целое, связанное феодальными отношениями.

В принципах изображения человека изобразительное искусство одиннадцатого-тринадцатого века очень близко литературе. Стиль монументального историзма получил свое воплощение в искусстве с еще большей выразительностью в летописи.

Искусство этого времени отвергало «суету мира сего» – мишуру украшений, декоративность, иллюзорное воспроизведение действительности, развлекательность. Оно стремилось простыми средствами выразить величие божественного, мудрость мироустройства и всеобщую символическую связь явлений. Торжественные здания храмов были лишены украшений, стены не штукатурились и обнажали непосредственную мощь кладки. Величественная простота сочеталась с полным отсутствием стремления «обмануть» зрителя, иллюзорно увеличить размеры храма. И вместе с тем устройство храма символически напоминало об устройстве Вселенной и «малого мира» – человека. Росписи напоминали о Вселенной, её истории – Ветхом и Новом завете, о будущем человечества – конце мира и Страшном суде. Церковь стремилась поднять человека над суетными заботами дня и показать ему мир в его устройстве и истории, пронизывающую все иерархию событий и явлений.

Стиль росписей и мозаик строго соответствовал общему стилю эпохи. Изображения людей стремились передать их вечную сущность. Случайные повороты, случайные моменты были исключены. Христос, Богоматерь, святые обращены к зрителю. Даже в сюжетных сценах они как бы показывают себя зрителям. Только ангелы как слуги Бога могли быть повернуты в профиль к зрителю. Никогда не смотрели на человека бесы. Изображения служат молитвенному общению с прихожанинами. Из этого общения исключена лишь нечистая сила.

Любой сюжет в живописи был значительным, «историческим». События изображались в своей кульминации, а иногда совмещали в себе несколько кульминирующих моментов, объединенных в одно изображение.

Изображения сопровождались знаками, эмблемами лица, надписями. Они были легко обозримы и легко узнавались зрителями. Святой воин был в доспехах и держал меч, мученик – крест. Изображения были парадны, монументальны, в них не было ничего недосказанного. Расположение их соответствовало церковной иерархии и иерархии мироустройства.

Экспрессивно -эмоциональный стиль конца четырнадцатого-пятнадцатого веков

В этом стиле внимание обращено к психологической жизни человека. Психологические побуждения и переживания, сложное многообразие чувств, дурных и хороших, сильных экспрессивно выраженных, повышенных в своих проявлениях стали заполнять собой произведения искусства примерно с конца четырнадцатого века. В литературе они с особой отчетливостью проявились в произведениях Епифания Премудрого.

Самое характерного для этого стиля в изображении человека – абстрактный психологизм. В центре внимания писателей конца четырнадцатого-пятнадцатого веков оказались отдельные психологические состояния человека, его чувства, эмоциональные отклики на события внешнего мира. Но проявления психологии не складываются в психологию. Связывающее, объединяющее начало – характер человека. Индивидуальность человека по-прежнему ограничена прямолинейным отнесением её в одну из двух категорий – добрых или злых, положительных или отрицательных. Может происходить мгновенная смена душевных состояний. Человек либо до конца свят, либо до конца зол. Выбрав добро, он всегда добр, до полной абстракции во втором состоянии он может резко измениться, стать добрым. Так, например, резко отрицательно охарактеризованные пермские язычники из «Жития Стефания Пермского», приняв крещение, резко стали добродетельными и кроткими христианами. Вот почему в литературе этого времени нет характера, ведь характер – это нечто устойчивое, он не может меняться только по желанию человека.

Абстрактный психологизм сказывается и в живописи этого времени. Новгородские и псковские фрески четырнадцатого века (снетогорские, шелётовские, сковородские) отличаются преувеличенной эмоциональностью, экспрессивностью, стремлению передать бурное двидение, абстрагировать образы людей, архитектурный пейзаж. Человеческие фигуры как бы невесомы, охвачены сильным движением, напоминают цветные тени, призраки, разметанные по стенам храма сильным ветром. Люди изображаются словно летящими по воздуху в экстатическом порыве, с развевающимися одеждами. Они передаются во всевозможных ракурсах, их жесты широки, они всецело поглощены охватившими их чувствами.

Интерес к внутренней жизни человека сказывается в живописи и в самом выборе сюжетов. Типичные сюжеты: психологические сюжеты протоевангельского цикла, композиции, иллюстрирующие легенды и апокрифы из жизни Богоматери. Излюбленные сюжеты четырнадцатого века – Христос во гробе, Успение Богоматери, Рождество Христово, Рождество Богоматери.

Во всем этим русская живопись данного времени близко сходится с литературой в том, в чем в самой общей форме могут соприкасаться литература и живопись: в сфере художественного видения мира и идеологии. Но в тот период между ними были довольно очевидные различия, одно из них – новые веяния в русской живописи, вследствие интернационализации изобразительного искусства, появляются уже в начале четырнадцатого века, в литературе же южнославянское влияние начинает только сказываться к концу четырнадцатого века.

Этот стиль в живописи можно наблюдать на фресках Снетогорского монастыря 1313 года и фресках Михайло-Сковородского монастыря середины четырнадцатого века, а также, безусловно, в произведениях Феофана Грека. Например, в росписи церкви Спаса на Ильине в Новгороде (1372 г.).

Одним из самыз высших культурных достижений Древней Руси является идеал человека, созданный в живописных произведениях Андрея Рублева и художников его круга. Живопись в пятнадцатом веке опережала литературу. Только одно произведение литературы соответствует изобразительному творчеству – «Повесть о Петре и Февронии Муромских», которую характеризует сдержанность повествования, которой вторит сдержанное проявление чувств. Образы героев, которых не смогли разлучить ни бояре, ни сама смерть, удивительно психологичны, но без всякой экзальтации. Их психологичность внешне проявляется большой сдержанностью. Впрочем, и в живописи он представлен немногими произведениями. Он противопоставлен как антитеза шумному творчеству экспрессивно-эмоционального стиля, которого придерживался Феофан Грек.

Икона обращена непросто к зрителю: она обращена к молящемуся, в то время как в стиле монументального историзма она была обращена к молящейся пастве. Четырнадцатый век был времен распространения исихазма с его учением о безмолвии. Изображения замкнуты в себе, святые погружены в задумчивость и требуют безмолвной содержательности, уединенной молитвы. Особое выделяется среди произведений этого стиля Троица Андрея Рублева: ангелы как бы находятся в совместной безмолвной молитве. Их общение мысленное, они обращены друг к другу, не мешая и не разлучаясь. Тихая гармония Троицы влечет человека в особый мир.

Идеализирующий биографизм. Шестнадцатый век

Образование централизованного Русского государства в конце пятнадцатого, начале шестнадцатого веков, и затем постепенное его укрепление и расширение, продолжавшееся до последней четверти шестнадцатого века, принесли с собой повышенный интерес к биографиям крупных государственных деятелей: московских государей и их предкам.

Создаются Летописец начала царствования Ивана Грозного, Степенная книга, «История о великом князе Московском» Андрея Курбского, Великие Четьи-Минеи митрополита Макария, Никоновская летопись.

В пятнадцатом веке в летописи возникает самостоятельный интерес к жизни исторических лиц. Но это не дало существенных сдвигов в изображении человека. Это период стилистического эклектизма, соединения монументально историзма и эмоционально-экспрессивного стиля. Этикет подчиняет все попытки описать внутренние переживания – люди ведут себя так, как им положено по социальному статусу.

Рост интереса к жизни государственных деятелей не только качественный, сколько количественный. В летопись начинает проникать вымысел, пока не очень откровенный, главным образом он заключен в приукрашивании героев.

Изобразительное искусство шестнадцатого века следует тому же стремлению к идеализирующему биографизму, «количественному» увеличению интереса к человеку как к составной части единого феодального государства. Повествовательное начало резко усиливается, композиции усложняются, возрастает многофигурность, иллюстративность изображений, их отвлеченная дидатика. Содержание погибших фресок Золотой палаты Московского Кремля, судя по их описаниями, передавали сюжеты истории России в нравоучительных тонах, изображением добродетелей и пороков, литературных и дидактических сюжетов.

Источники:

http://www.sites.google.com/site/kulturadrevnejrusi/home/zodcestvo-i-izobrazitelnoe
http://pikabu.ru/story/kultura_drevney_rusi_konspekt_14_6902345
http://studopedia.su/16_52968_vzaimodeystvie-literaturi-i-izobrazitelnogo-iskusstva-v-drevney-rusi.html